***
На чужих небесах-
Переплетение стали и неба,
А у мертвых в глазах-
Переплетение боли и гнева...

***
Пробуждение утром было внезапным и довольно-таки грубым: меня бесцеремонно потрясли за плечо. Я со стоном недовольства приоткрыла левый глаз: Ялинже. Женщина выглядела не очень, я бы даже сказала, очень не: огромные синие круги под глазами, четко обозначившие глазницы и белки с красными прожилками сосудов без слов говорили о том, что их обладательница не спала всю ночь.
-Вставай, - отрывисто приказала она, - нам скоро в дорогу.
-Встаю, встаю, - недовольно пробурчала я, сладко потянувшись. О чем тут же пожалела, с оханьем скрючившись: разом прихватило поясницу, спину, руки, ноги и т.д. Ялинже мрачно усмехнулась:
-Что, неудобно спалось?
Я не ответила, прекрасно понимая, что причина кроется в другом: ну, не привыкла я целый день кряду скакать на лошади, таскать ветки, эльфов…кстати, об эльфах.
-А где Орлан? – поинтересовалась я, с величайшей осторожностью, морщась от малейшего движения, поднимая свое бренное, не лишенное стройности тело с кровати.
Ялинже махнула рукой в сторону печки:
-Там он, ему мама одежду подбирает.
Что ж, верно, не ходить же эльфу век голым…я спустила ноги с постели, пытаясь нащупать скинутые накануне сапоги и ненароком наступила хозяйскому коту, развалившемуся на половицах, на хвост. Кот, ошеломленный столь коварным покушением на его драгоценную жизнь, истошно заорал и, недолго думая, полоснул меня когтями. Теперь мы орали в унисон.
Ялинже, собиравшая на стол, раздраженно глянула в нашу сторону, невольно отшатнулась от ненормального кота, но от комментариев воздержалась. Из-за печки показался Орлан:
-Что случилось? Кого режут?
-Меня, - сообщила я, с опаской рассматривая покалеченную ступню: мерзкое животное ухитрилось оставить глубокие борозды, поражающие своей симметрией и причиняющие страшную боль. Орлан фыркнул; я подняла на него глаза и захохотала в голос: на обнаженном по пояс эльфе сидели латаные-перелатаные штаны, смахивающие на обмундирование бродячих жонглеров: фасон «заплата на заплате сидит и заплатой погоняет». Из-за пестроты оных было даже непонятно, какого же цвета были изначально эти самые штаны.
Эльф понял причину моего смеха и поспешно исчез за печкой. Я, пожалев, что нельзя пнуть ногой кота по причине его удирания, полезла под кровать за сапогами.
Следующие полчаса эльф мерил все, что заботливо извлекалось на свет божий из старинного кованого сундука. Каждое одеяние сопровождалось хозяйскими комментариями типа: «Вот в этом тулупчике прадед моего свекра ходил бить медведей, удачу приносит» (непонятно, кому конкретно посчастливилось: на спине тулупчика зияла дыра от выдранного явно зубами клока), непонятная хламида из неизвестного зверя, обозначенная как «собачья яга»: «Бери-бери, сынок, против волков самый раз ходить, уж так песьим духом смердит, враз разбегутся!» (скажу честно: смердело на славу, мы все позатыкали носы)…наконец Орлановским мучениям был положен конец: эльф решительно отобрал для себя кожаную куртку относительной недавности, простую рубаху и более-менее приличные штаны. Правда, куртка оказалась ему узка в плечах, так что носить ее предстояло с крайней осторожностью.
Пока Орлан напяливал на себя одежду, я исподтишка разглядывала его: чудесным образом исцеленный, с чистыми и расчесанными волосами, аккуратно подвязанными крученым сыромятным ремешком, он выглядел куда лучше, чем вчера, когда я его вывозила с поля боя. Слов нет, орлан был довольно-таки симпатичным…многие девушки не задумываясь назвали бы его красивым: высокий, не накачанный, правда, но и не худой, как палка, с прямыми темными волосами до плеч, по-эльфийски утонченным лицом…я сердито нахмурилась. Что-то отвлекаюсь на всякие глупости в последнее время.
Тем временем нас позвали к столу. Завтракали мы быстро, подгоняемые немногословной Ялинже…что ж…я понимаю ее. После завтрака она хмуро пригласила нас следовать к телеге, сердечно попрощалась с матерью, но сердечность эта выглядела уж чересчур наигранно. Да, изображать какие-то чувства, когда душа омертвела и покрылась шершавой коркой горя, очень сложно. Невольно завидую ее выдержке…
Я накинула на плечи шерстяной плащ, заляпанный изнутри эльфийский кровушкой; ничего, отстираю как-нибудь и, распрощавшись с гостеприимной старушкой, от души поблагодарив ее за приют, выскочила на улицу.
На крыльце меня остановил Орлан, тронув сзади за плечо.
-Морана, - серьезно спросил он, - скажи, ты ничего странного не заметила?
Я оглядела запорошенный снегом двор, залитый веселый солнечным светом, кур, вальяжно расхаживающими около плетня, хмурую Ялинже, выводившую лошадь из сарая (видимо, на лошадей ее боязнь животных не распространялась), и недоуменно пожала плечами:
-Вроде, все нормально.
-Да? – недоверчиво хмыкнул Орлан, - а как твоя нога, не болит?
Я опустила глаза вниз. Вот чертяка глазастый, вспомнил-таки про ногу,…а я и забыла…Расцарапанная злосчастным котом нога не только не болела, но и не зудела, как бывает от затянувшихся ран. Чтобы удостовериться, что ступня у меня цела, я, подпрыгивая на месте, с трудом стянула сапог и не поверила своим глазам.
Нога была чистой, без малейших признаков царапин.
-Зажило, как на кошке, - потрясенно пробормотала я, водворяя сапог на место.
-Или как на волчице, - невесело добавил сзади эльф.

***
За ночь выпало столько снегу, что белая лошадь Ялинже по кличке Ласточка с трудом пробивала колею. Ей помогал наш Вереск, которого мы, благодаря гениальной идее Орлана, также впрягли в телегу. Нам с эльфом женщина приказала залезать в повозку, крытую плотной серо-коричневой тканью, вроде той, что идет на боевые стяги или корабельные паруса. На галантное предложение эльфа самому взяться за вожжи, Ялинже ответила суровым отказом, мол, Ласточка слушается только ее. У меня же создалось такое впечатление, что она просто не хочет оставаться наедине с кем-либо из нас. Вообще, в ее отношении чувствовалась какая-то холодная отчужденность и замкнутость, и, казалось, она спешила поскорее добраться до Орифламмы, чтобы, наконец, распрощаться с нами.
В повозке были навалены разноцветные тюки материи, на которых я устроилась даже с некоторым комфортом, вольготно развалившись поверх.
-Можете лежать, но ткань чтобы не трогали, - донесся с козел мрачный голос Ялинже, - иначе как я ее продам?
Вот тебе и раз, а я только голову ломала, зачем это ей столько материи. Хокасу на рубашки? Нет, вряд ли, не похожа она на женщину, утруждающую себя пошивом одежды, для этого наверняка служанки имеется.
Рулон ткани рядом со мной пришел в движение: это прилег эльф. Нас синхронно дернуло и равномерно затрясло: повозка плавно покатилась со двора.
-Спасибо, - вдруг неожиданно сказал Орлан. Я не смотрела на него, но где-то внутри почувствовала, как он улыбнулся.
-Уже благодарил, - хмыкнула я, - видимо, Хокас отбил тебе память окончательно.
-Да? – удивился эльф, - что-то не припомню. Ну, да ладно, лишняя благодарность никогда не помешает.
Я промолчала, по-прежнему не глядя на него. Орлан невозмутимо продолжил:
-Знаешь, что странно?
-Ну? – скорее, для поддержания разговора, чем из интереса спросила я.
-У тебя уже регенерация идет с невиданной скоростью. А это неестественно, на третий-то день после укуса оборотня! – Орлан поглядел в ту сторону, куда упорно таращилась я, но, не усмотрев там ничего достойного внимания, кроме холщовых стенок, продолжил:
-Для того чтобы раны затягивались с такой скоростью надо быть полноценным оборотнем.
-Короче, надо ждать, что я в ближайшее время отращу клыки и хвост, обрасту шерстью и побегу по лесу, воя на каждый куст, - мрачно усмехнулась я. Эльф пожал плечами:
-Не знаю уж, чего и ждать, раньше я с этим не сталкивался.
Я вздохнула, досадливо поморщилась, отгоняя плохие мысли, и поспешила перевести разговор в другое русло.
-Расскажи мне о себе.
Орлан заметно удивился:
-Неужели тебе это так интересно?
-Я же должна знать, кого таскала взад-вперед, рискуя жизнью в целом и спиной в частности, - теперь улыбнулась я.
Поняв, что просто так от меня не отвяжешься и лучше сдаваться без боя, эльф сообщил:
-Мы с сестрой родились в обычной эльфийской семье. Когда нам с ней исполнилось по пять лет, наши родители разошлись, согласно традиции стромкаров: мать взяла на воспитание Орлану, а отец – меня. Воспитатель из него был, прямо скажу, неважный…спихнул меня на обучение одному оружейнику, тот – другому…так на перекладных я и попал к Алтэлю, старому воину. Он и выучил меня разным премудростям военного дела. Вот, собственно, и вся история, - неожиданно закончил он. Я кивнула, в душе сильно подозревая, что много немаловажных фактов хитрый эльф-таки мне и не сообщил. Ну, и ладно, это его проблемы.
-А почему ты меня спасла? – поспешил переменить тему эльф, лукаво глядя на меня, - про «жалостливую идиотку» я уже слышал.
-Ты помог мне, я тебе, - сообщила я, теребя длинную косу.
-Помог, - хмыкнул Орлан, - это еще громко сказано. Назвал только город, и все.
-А не назови ты его, что бы я сейчас делала? – рассудила я, - давай закроем эту тему, ладно? Ты мне лучше скажи, чем наша уездная провинция так провинилась перед эльфами, что вы на нас напали.
Орлан помрачнел; на его переносице залегла глубокая складка.
-Дело было так… – неохотно выдавил он.

***
Роскошный тронный зал, обставленный с немыслимой помпезностью и вычурностью, выдававшей страсть державного монарха к милому приему «пускания пыли в глаза», был залит светом бесчисленных свечей, канделябров и факелов до такой степени, что послам эльфийского князя нестерпимо резало глаза, и они недовольно щурились. В их стране было не принято поражать иноземцев роскошью убранства, там степень уважения или поклонения определялась совершенно иными вещами, такими как отвага в бою, благородство и великодушие.
Король Базиль V, лениво развалившийся на пурпурных бархатных подушках трона, нехотя вытянул руку и махнул в сторону эльфов сарделькообразными пальцами, унизанными толстенными золотыми перстнями.
-Можете подойти, - высокомерно прохрипел он.
Эльфы, недовольно переглянувшись, приблизились, осторожно ступая по красной ковровой дорожке. С обеих сторон королевского седалища на них неприязненно взирали многочисленные министры, лишь немного уступающие по толщине державному владыки, и множество глупо хихикающих размалеванных девиц в разноцветных нарядах, суть которых сводилась к минимуму. Неискушенному зрителю могло показаться, что их только что ограбили на большой дороге, оставив на память две-три тряпочки, дабы прикрыть причинные места.
-Итак, - пророкотал Базиль, сделав знак всем замолчать, - зачем явились?
Эльфов передернуло от столь недипломатичного начала разговора, но они удержались от справедливых замечаний. Вперед выступил, по видимому, главный из них, высокий, худощавый эльф в простом темно-зеленом кафтане и черных брюках, заправленных в высокие сапоги. На вид ему было лет 35, но ясные пронзительные глаза выдавали нешуточный многовековой опыт.
-Арданаэль к Вашим услугам, - слегка склонив голову, начал он, - мы приехали сюда по велению Высокоэльфийского князя Родомира Мирр Сангвиниэля, владыки эльфийской земли Ирресы…
-Хватит, хватит, - брезгливо поморщился король. Арданаэль умолк, неприятно удивленный отношением короля, - ты мне вкратце скажи, чего там вашему князьку понадобилось.
Глаза послов полыхнули пламенем гнева, но лишь огромным волевым усилием Арданаэлю удалось сдержаться, и не ответить на грубость грубостью. Стиснув кулаки, он с натугой продолжил:
-Князь прослышал о вероломном нападении Ваших отрядов на заставу Орданелл. Он разгневан и требует немедленного объяснения столь подлого нарушения Мирного Соглашения. Его Высочество готов списать все на временное помутнение Вашего рассудка и даже согласен принять Ваши извинения и последующий за тем вывод Легиона из Орданелл…
Базиль поддался вперед, его маленькие, неприятно светлые глазки, удивительно смахивающие на змеиные, сощурились, и он, скривившись выплюнул:
-Пусть ваш князь засунет свое Соглашение в… - далее последовало неприемлемое для королевского двора слово. Эльфы застыли, как громом пораженные, министры и девицы (если честно, эльфийские послы с трудом отличали одних от других) подобострастно захихикали.
Арданаэль больше не смог выносить издевательств над князем, которому он столько веков служил верой и правдой и был предан всем сердцем. Он порывисто выступил вперед и воскликнул дрожащим от ярости голосом:
-Тогда берегись, Базиль! Армия уже собрана и только ждет приказа…
Негромко свистнуло, воздух всколыхнулся невидимой рябью, и свист оборвался глухим ударом. Арданаэль умолк на полуслове и с удивлением посмотрел на кончик острия кинжала выскочившего у него из груди, а его спутники – на рукоятку, торчащую из спины. Воцарилась гробовая тишина, такая густая, что ее впору было резать ножом, как кисель.
В следующую секунду эльфийский посол с протяжным стоном осел на ковер и испустил дух. Базиль самодовольно выпятил грудь и с надменной благодарностью кивнул высокому человеку с неприятным лицом, в наряде королевского начальника охраны, стоявшему позади эльфов. Тот искривил в ухмылке тонкие змеиные губы и одним махом выдернул кинжал из спины благородного Арданаэля…

***
-Через три дня наши войска выступили из столицы княжества, - закончил Орлан свой грустный рассказ. Я моргнула и закрыла разинутый рот, возвращаясь в реальный мир.
-А Тимбертон тут при чем? – и тут же меня с запозданием осенило, - наш город стоит на кратчайшем пути к столице, из-за этого?
Эльф мрачно кивнул, по всей видимости, не горя особым желанием продолжать разговор на данную тему. Я закусила губу, глядя вверх, на импровизированную брезентовую крышу, которая весело просвечивала ярким зимним солнцем. Затем меня озарила очередная идея.
-Ты эльф… - начала я.
-Надо же, а я и не заметил, - ехидно хмыкнул Орлан.
-Не перебивай. Я к тому, что в свете военных действий народ вряд ли воспылал особой любовью к вашей расе. Надо тебя замаскировать как-нибудь…или уши острые чем прикрыть? А, может, обрезать кончики? Шучу, шучу, - поспешно добавила я, видя, как эльф при этих моих словах побледнел и отодвинулся от меня подальше, как будто я уже подбиралась к его ушам с оголенным лезвием, хищно блестя глазами.
Орлан все же прикрыл уши прядями:
-В каком-то смысле ты права. И еще я уяснил, что мне лучше помалкивать при Ялинже про Кордара…
-Правильно уяснил, - хмыкнула я одобрительно, поспешно доплетая темно-русую косу, - я... эй, а почему это мы остановились?
Повозку тряхнуло последний раз и нас кинуло на спину силой инерции. Скрип колес утих: Ялинже властным «Тпру!» остановила лошадей. Затем, судя по звукам снаружи, спрыгнула с козел, обошла повозку и заглянула к нам:
-Вылезайте, хватит прохлаждаться. Дальше лошадям хода нет, замело, придется собственноручно дорогу прокладывать.
-А долго нам их тащить? – с унылой безнадежностью спросила я, так уютно пригревшаяся на тканях.
-Не очень, - задумчивым тоном сказала Ялинже, - скоро выезд на Орифламмский тракт, аккурат возле него деревня Большие Козлюки, там передохнем, заодно напоим лошадей и – дальше в путь.
Эльф покладисто согласился с ней, и первый вылез из повозки, лукаво подмигнув мне, согнувшейся от хохота при упоминании названия славной деревни. Ялинже, напротив, нахмурилась, видимо, не сочтя мою веселость уместной, и захрупала снегом, прокладывая дорогу к коням.

***
-Большие Козлюки…интересно, как называются жители этой деревни? – с умным видом рассуждала я в пространство, с натугой таща за собой под уздцы Вереска, периодически проваливаясь по пояс в снег и дрыгая ногами, дабы вытрясти оный из-под голенищ. Справа от меня Ялинже проделывала такую же операцию с Ласточкой; Орлан подталкивал повозку сзади, легко скользя по насту и не оставляя следов (впервые в жизни я пожалела, что не обладаю этими и многими другими хвалеными эльфийскими качествами). Вдобавок в воздухе витал едва уловимый сладковатый запах, настойчиво лезший в нос и донельзя противный. Установить природу происхождения сего аромата мне пока не удавалось.
-Козлюковцы? Или козлюковчане? Или козлюковогородцы?
-Морана, сделай милость, - прошипела красная от натуги Ялинже, дергая упрямую лошадь за упряжь, - заткнись, а? И без тебя тошно. Вон уже поворот на тракт, чуть-чуть осталось.
Я деланно надулась:
-Ну вот, стараешься, стараешься поддержать разговор, а вы…
Что делают «вы» я так и не договорила, поперхнувшись словами. Зрелище, открывшееся перед нами, было поистине ужасным.
…Природа происхождения неизвестного мне запаха развернулась перед нами во всей красе…
Наверное, в деревне жили трудолюбивые, довольно милые люди, никому никогда не причинявшие вреда, замкнутые в своем маленьком уютном сельском мирке и вряд ли покидавшие его надолго. Почему я говорю в прошедшем времени? А потому, что под аккомпанемент гробовой тишины деревня Большие Козлюки (теперь мне было абсолютно не до смеха) встретила нас черными, обуглившимися остовами домов, возвышавшимися, как призраки над припорошенной черным снегом пепла землей. Жирные, похожие на блестящих черных навозных жуков вороны справляли свое пиршество над полуразложившимися трупами, с промерзшей, кое-где лопнувшей от жара кожей, обнажившей белые кости. Мы застыли при въезде в деревню, потрясенные и одновременно завороженные этим кошмарным зрелищем.
Резкий, пронзивший ледяной воздух скрип заставил нас вздрогнуть. Ялинже, дико озиравшаяся по сторонам, молча указала на ветхую дверь, которую ветер покачивал, скрипя одной-единственной сохранившейся петлицей.
-Кто…кто это мог сделать? – вытолкнула я из себя, с трудом поборов подступившую к горлу тошноту.
Ялинже не удостоила меня ответом, лишь с многозначительной враждебностью глянув в сторону эльфа, который со странным выражением лица, в которой смешались воедино одновременно ужас, жалость и узнавание, неотрывно глядел на жуткую картину. Почувствовав взгляд женщины и сквозившую в нем неприкрытую неприязнь, Орлан повернул голову в ее сторону.
-Мой народ не мог такое сотворить, - хрипло сказал он.
-Да неужели? – с болезненной горечью вдруг взорвалась Ялинже; казалось, пламя, копившееся в ней весь этот день, вдруг нашло выход наружу, - а кто, в таком случае?! Легион?! Убить своих же? О, Боги Первозданные, ведь здесь жили мирные люди, не причинявшие никому вреда…ну, зачем, зачем вам, нечисти остроухой, надо было их выжигать?!
При слове «нечисть» эльф покачнулся, как от пощечины, но удар выдержал стоически, лишь тонкие черты лица его помертвели, застыв в жуткой маске.
-Ты забыла одно. Эта деревня лежит в стороне от военных троп и границы с нашим княжеством. Войско не станет делать большой и бессмысленный крюк ради уничтожения малюсенького людского поселения, которое тем более ни чем перед ним не провинилось.
Видя по лицу Ялинже, что всяческие уговоры и доводы ее сейчас не проймут, я попыталась уладить дело миром, хотя мне это удавалось с трудом: при каждом слове к горлу подкатывал отвратительный комок, я старалась не дышать носом, поэтому говорила слегка гнусаво:
-По-моему, выяснение отношений лучше оставить на потом, давайте уедем отсюда поскорее…
Ялинже не удостоила меня и словечком, презрительно и, в то же время, болезненно поморщившись и отвернувшись в сторону. Посчитав ее затылок ответом, я вопросительно посмотрела на Орлана, зажав нос. Эльф отрицательно качнул головой и поспешил на место пожарища, гаркнув на мерзких ворон так, что те заорали от неожиданности и возмущения и взвились в воздух черной тучей, шумно хлопающей крыльями. Мне ничего не оставалось, как, периодически проваливаясь в снег, последовать за ним.
Орлан сбавил темп так же внезапно, как и рванул с места. Теперь он бродил по развалинам, внимательно вглядываясь в каждый труп. Я чуть не врезалась в него, когда выкарабкалась из снежных завалов, наскоро пробормотав извинение, но эльф даже не обратил внимания на такие прозаические мелочи жизни. Трупы интересовали его куда больше.
Он подошел к одному трупу, судя по всему, при жизни будущим рослым мужчиной в продранном полу сожженном ватнике, и перевернул его ногой; я встала на цыпочки, сунув любопытный нос поверх его плеча…и мой несчастный желудок скрутило веретеном: труп глянул в небо остекленевшими глазами, с вывалившимся изо рта иссиня-черным распухшим языком, облезшей кроваво-коричневой кожей на голове и распотрошенным животом…
Зажав рот руками, я кинулась за ближайшее дерево, а, когда минут через пять вышла оттуда, отплевываясь и вытирая губы, Орлан уже стоял у трупа на коленях, слегка дотрагиваясь до оного кончиками длинных изящных пальцев.
-Мор, подойди сюда, - еле слышно позвал он. Не обращая внимания на дурацкое сокращение имени, я приблизилась, упорно отводя глаза.
-Взгляни на это.
-Н-нет, - проблеяла я, - ни за что. Хватит с меня единожды вывернутого наизнанку желудка…
-Я хочу, чтобы ты на это посмотрела, - настойчиво сказал Орлан.
Я замахала руками:
-Что бы то ни было…, - и умолкла, увидев стоящую у меня за спиной Ялинже, которая все-таки привела сюда лошадей и теперь стояла, неотрывно глядя на труп с выражением неимоверного ужаса. Любопытство взяло верх, и я с величайшей неохотой посмотрела в ту же сторону, недоумевая, что они там такого привлекательного нашли. Труп как труп, с двумя рваными ранами крест-накрест, опалившимися по краям, что в этом такого… (желудок вновь попросился наружу, но я сделала стоическое усилие над собой).
-Даркан, - вдруг сказала Ялинже.
-Что? – воззрилась я на нее, а эльф согласно кивнул.
-Даркан, - повторила женщина, - или Dhark’an по-эльфийски. Страшное оружие. Представь себе короткую деревянную рукоять, оплетенную сыромятными ремнями, к обоим концам которой крепится два длинных широких обоюдоострых булатных клинка, зазубренных с одной стороны. Внутри них на стадии ковки сердечника прокладываются желобки для яда, имеющие выходы по всей площади клинка…есть поверье, будто Dhark’an выбирают один раз на всю жизнь, потому, что он постепенно становится неотъемлемой частью хозяина, будто превращаясь в часть его тела, впитывая в себя все негативные чувства и эмоции, превращая их в дополнительную мощь при ударе. А если магу выпало владеть дарканом, то оружие служит еще и накопителем магической энергии, позволяя генерировать самые страшные заклинания, - Ялинже перевела дух и продолжила импровизированную лекцию, - дарканы находятся под строжайшим запретом Мирного договора, это суть эльфийское оружие, - она выразительно посмотрела на Орлана, - вернее, темноэльфийское…последними дарканами владели темные эльфы, лишь их жрицам известен секрет их ковки и необходимые заклинания, но они поклялись самыми страшными клятвами, что никому его не раскроют. Слишком много зла принесло это оружие в дни Темной Войны… - Ялинже умолкла, опустив голову.
Пока она распространялась на тему «Редкое холодное оружие и навыки владения», я сосредоточенно разглядывала землю под ногами, не решаясь поднять глаза на валявшиеся повсюду трупы…неожиданно в снегу что-то блеснуло. Я нагнулась и вытащила на свет маленькую серебряную бляшку, украшенную непонятной, но красивой гравировкой. Бляшка мне понравилась, я сунула ее в карман и оглянулась на спутников: судя по всему, они ничего не заметили. Выпрямилась и заставила себя еще раз посмотреть в сторону трупов: в голове смутным туманом мелькнула некая мысль, еще не оформившаяся в четкое подозрение.
Не вполне отдавая себе отчет в своих действиях, я подгребла, продираясь сквозь глубокий снег как пловец, к ближайшему дереву, и обратилась к удивленно наблюдающему за мной эльфу:
-Подсади, а?
-Зачем?
-Надо, - терпеливо сказала я, делая ударение на слове «надо», будто объясняя неразумному младенцу, почему нельзя совать пальцы в кипящую воду. Эльф пожал плечами, грациозно приблизился ко мне и, чуть нагнувшись вперед, протянул руки, сложив их «замком». Я осторожно поставила одну ногу на них, подпрыгнула, ловко ухватившись за самый близкий к земле сук, покачалась и, с некоторым трудом подтянувшись, оседлала его спиной к стволу. В детстве я увлекалась лазанием по чужим яблоням и сливам, не уступая в этом искусстве двум своим закадычным друзьям – Кириму и Сегеру. Тетка злилась страшно и пыталась учить меня, сначала словесно, потом ремнем, мотивируя это тем, что приличной девочке такие мальчишечьи занятия совершенно не к лицу.
С высоты сука мне открывалась вся панорама разгромленной деревни. С утробным звуком отправив обратно в желудок давешний завтрак, я внимательно пригляделась: расположение трупов и, самое главное, ран на них, показалось мне не лишенным систематичности. Порезы, оставленные дарканом (или дарканами, не знаю, сколько уж их там было), складывались в некий узор…
…Я спрыгнула на землю, чуть-чуть промахнувшись и, спланировав мимо услужливо протянутых рук эльфа, ткнулась носом в снег. Отплевываясь и фыркая, я кое-как поднялась и обратилась к Орлану:
-Тебе неизвестен этот знак? – и пальцем начертила в снегу узор, увиденный мной сверху. Эльф вгляделся и спокойно сообщил:
-Это две руны из устаревшего эльфийское. Насколько я помню, подобное переплетение элементов переводится чем-то вроде «драконьего огня»…или «огня дракона». А что?
-Да нет, ничего особенного, - пробормотала я, чувствуя, как внутри поднимается нечто горячее, постепенно заливающее внутренности. Может, это был вышеупомянутый завтрак. А, может, и нечто большее…
-Эльфийская? – вдруг взвилась Ялинже, которая, как оказалось, с огромнейшим интересом прислушивалась к нашему диалогу, - все сходится! Это их, - она ткнула в Орлана пальцем, буравя его ненавидящим взглядом. – солдаты выжгли деревню, теперь я в этом уверена!
Эльф шумно выдохнул, вспыхнув от гнева:
-Я могу поручиться жизнью, что в нашем войске дарканщиков не было!
-Не знаю, не знаю, - протянула женщина с величайшим недоверием.

***
Под ногой хрустнула ветка. Я наклонилась, схватилась за ее обломанный конец, призывно торчащий из-под снега и, слегка поднатужившись, выдернула на белый свет, отправив к сородичам в охапке. Меня отправили за хворостом, несмотря на мою крайне отрицательную мотивацию к этому виду деятельности (я совершенно справедливо полагала, что оборотень обретается где-то неподалеку, и мне одной уходить в лес небезопасно). Ялинже заявила, что в жизни не слышала более слабого оправдания и что ленивицам вроде меня не полагается на обед жареной колбасы (милая мама женщины на прощания снабдила нас кучей провизии).
После своеобразной лекции об одном из видов оружия, мы все выразили активное нежелание задерживаться долее в Больших Козлюках и поспешили ретироваться, на прощание, по возможности забросав трупы снегом (как бы нам не было жалко несчастных людей, времени копать могилу, пусть даже и братскую, не было). Бросив последний взгляд на пепелище, мы тронулись в путь по Орифламмскому тракту – широкой дороге, проложенной в лесу, уходившей на северо-восток.
Когда я залезала в повозку, Ялинже легонько тронула меня за плечо и шепнула на ухо:
-Не знаю уж, кто там тебе этот эльф, девочка, но мой тебе совет – будь с ним настороже.
После часа тряски по выбитым колеям наша далеко не самая дружная компания приняла единодушное решение остановиться на привал, где меня мигом сплавили за хворостом.
Углубившись в воспоминания о делах недавно минувших часов, я чуть было не въехала лбом в ствол ясеня, уныло раскинувшего надо мной оголенные ветки. Шарахнувшись в сторону от неожиданности, я вдруг ощутила довольно сильное головокружение и, не удержавшись на ногах, присела на ближайший холмик.
Неожиданно холмик подо мной завозился и обиженно зафырчал. Я аж подпрыгнула от неожиданности и кубарем скатилась с него, рассыпав ветки. Холмик встряхнулся, выпрямился и показал, что он никакой не холмик, а маленький старичок, весь засыпанный снегом, в зипуне и шапке-ушанке, с клокастой седой бороденкой, лукавыми глазами-искорками и длинным носом, похожим на обрубленный сучок.
-Чего хулиганишь? – неожиданно капризным голосом спросил он, глядя на меня, ошарашено вытаращившуюся на него, - только уснул, понимаешь…отдохнуть от трудов праведных, дел в лесу по горло…
-Ты леший, что ли? – спросила я, оправившись от первичного шока, и невольно улыбнувшись при виде забавного дедка.
-И-и-и, дочка, какой там леший, - сокрушенно махнул ручкой старичок, отряхивая с себя снег, - бери ниже, лесовик я тутошний. А лешему нашему батюшке недосуг все…
Теперь ситуация прояснилась. Лесовики – маленькие представители лесной нечисти, выполняли мелкую работу типа водворения в гнезда выпавших оттуда птенцов или слежки за ростом и развитием грибов или ягод. Мне еще ни разу не доводилось видеть лесовика (кстати, родственника домовому). Теперь довелось…
Я встала из снега, отряхнула плащ и волосы. Лесовичок, едва достававший мне до колен, с любопытством разглядывал меня, задрав голову вверх.
-Красивая ты девка, - резюмировал он, - лицо, стан, все при тебе…чего в лес понесло?
Я невольно покраснела неожиданной лести:
-Да ладно тебе,…то есть, вам. Я с друзьями тут, мы торговцы, в Орифламму едем. Вы не знаете, что произошло…м-м…с деревней тут неподалеку? Там всех людей вырезали и выжгли, - меня невольно передернуло при свежем воспоминании о Больших Козлюках.
Дедок поскреб лоб, огляделся и взобрался на близлежащий пенек (видно, не очень уютно себя чувствовал, постоянно задирая голову).
-Было дело, - спокойно сообщил он, - давеча марево на востоке полыхало, страсть! На моей памяти такое было давным-давно, тогда колдун окаянный с драконом не поделили что-то, и ну огнем плеваться! Половину леса выжгли, ведьму им в печенки…
-И сейчас дракон был? – уточнила я, присаживаясь перед пнем на корточки. Совсем недавно Орлан растолковал мне вырезанную на мертвецах руну, как драконий огонь, так что вполне вероятно, что некое зловредное пресмыкающееся имело отношение к выжиганию деревни . Дедок, раздувшийся от ощущения собственной важности, прошелся взад-вперед по заиндевевшей поверхности пня, и, скрестив ручки на груди, произнес:
-А и не знаю. Может, и был…
-Все, - я одним махом поднялась, - до свидания. Мне пора, мои друзья хворост ждут не дождутся…
Лесовик хитро прищурился и затеребил бороденку:
-А зачем вам в Орифламму?
-По делу, - туманно сообщила я, собирая рассыпанные ранее ветки: особо распространяться о цели поездки, по моему убеждению, не стоило.
-А ведь рядом Горы Могильные, - как бы про себя пробормотал старичок, наблюдая за процессом веткособирательства (хоть бы помог, ей-богу!), - никак, к Горному Господину в гости собрались?
-К кому? – невольно заинтересовалась я.
-Неужто не слыхала? – недоверчиво хмыкнул дедок, - Али Кобылу Полуночную, спутницу его, изловить надумала?
Про Кобылу я что-то такое слышала…самым краем уха, да и то, в это самое ухо, похоже, информация влетела, а в другое с таким же успехом вылетела.
-Коли не знаешь, - внезапно посуровев, продолжил лесовик, с тревогой оглядываясь, - у друзей своих спроси,…они уж расскажут,… а мне пора…дела не ждут…

***
Вернувшись к месту стоянки, я обнаружила Орлана с Ялинже, прислонившимися к повозке, о чем-то оживленно спорящими. На меня они лишь лениво покосились, но должного внимания не уделили. Я доплюхала до них и с натужным хэканьем швырнула хворост на землю:
-Разжигайте, я свое дело сделала. Есть уж больно хочется
Ялинже оторвалась от бурной дискуссии, сноровисто собрала ветки в аккуратную кучку и, засучив рукава, сделала над ними парочку несложных пассов. Несложных – на первый взгляд, я как-то раз пыталась повторить их, дальше ехидного заявления Орлана о том, что я уподобилась ветряной мельнице, дело не пошло.
У Ялинже же ветки мигом вспыхнули ярким огнем, который весело затрещал, пуская в начинающее сереть небо снопы вьющихся мотыльков-искр. Эльф раздобыл где-то в округе парочку бревен и ловко подтащил к костру, уложив буквой «Г», я достала из тележки еду…короче, жизнь налаживалась.
…Костер распространял вокруг себя уютное тепло и освещал окрестные елки, уже утонувшие в предвечернем сумраке. Где-то вдалеке уныло каркала ворона, и задушевно выл волк. Хотелось верить, что именно несчастный голодный волк, унюхавший нашу колбасу, а не оборотень, имеющий виды непосредственно на меня.
Кстати, замечательное мясное изделие показалось мне странным. Возможно, из-за слабо уловимого аромата ландыша, исходившего от него, либо из-за легкого привкуса металла во рту. Я покосилась на спутников: нет, никто не жаловался, напротив, бутерброды уписывались за обе щеки. Поделиться своими домыслами с Ялинже я не рискнула – не хотелось раздражать ее лишний раз, а Орлан еще смеяться будет.
Обедали в мрачном молчании. Мы с эльфом сидели на одном бревне, Ялинже – на втором, по возможности отодвинувшись от нас и угрюмо уставившись перед собой в пустоту, жевала ломоть хлеба с жареной на огне домашней едой.
Ненавижу, когда собирается компания и сидит, словно на похоронах, забившись каждый в свой угол и храня чинное молчание, будто воды в рот набрав. Посему, сочтя момент подходящим, я решила слегка разрядить обстановку.
-Вкусная колбаса, - с энтузиазмом сообщила я, - и поджарилась в самый раз…Ялинже, твоя мама чудно готовит.
-Спасибо, - процедила сквозь зубы женщина, не поворачивая головы. Орлан хмыкнул:
-Странно, Мор, что тебе жареное мясо нравится, тебе сейчас впору интересоваться сырым, с кровью…
При напоминании о моем состоянии «сейчас», я донельзя разозлилась и пнула его ногой, прошипев:
-Неудачная шутка! И не смей называть меня Мор!
-А ты не пинайся! – отпарировал эльф, ткнув меня в бок. Я едва не свалилась с бревна, взвизгнув: с детства не переношу щекотки…потянулась, чтобы дать ему сдачи…
-Ну, хватит уже! – вдруг раздраженно рявкнула Ялинже, вскакивая с места, - как дети маленькие себя ведете, ей-богу!!
Я отдернула руку и посмотрела на нее, невольно отметив про себя, что женщина не обратила ровным счетом никакого внимания на подкол эльфа, не попыталась уточнить, что такого особенного в моем состоянии на данный момент…и вдруг неожиданно для себя ляпнула:
-Ялинже, кто такой Горный Господин?
Женщина вскинулась и, широко раскрыв глаза, уставилась на меня так, как будто увидела в первый раз. Затем медленно опустилась обратно на бревно; раздражение ее словно рукой сняло.
-Почему ты спрашиваешь именно у меня? – тихо, серьезно спросила она. Я пожала плечами:
-Просто с языка слетело, - и, поколебавшись, рассказала про недавнюю встречу с лесовиком.
Ялинже прищурила изумрудно-зеленые глаза и пытливо заглянула в мои:
-Странно, что ты не слышала легенду о кровавике и морынь-траве…там ведь упоминается Горный Господин.
-Расскажи, - попросила я, загоревшись любопытством; Ялинже задумалась, наморщив матово-белый, будто фарфоровый лоб, и медленно, нараспев начала:
-Кто он – не ведает никто,
Как выглядит – подавно.
Кто говорит – старик седой,
Кто – воин, кто – бродяга.

Но знают все – Хранитель Гор
Иль Горный Господин
Зовется он. Его закон
Для горных круч един.

Усталый путник, не спеши
Его пройти тропой.
Раздастся трубный глас в тиши:
«Теперь навек ты мой!»

Ему подвластно все в горах,
И ветер верно служит,
Он летом мглой наводит страх,
Зимою – лютой стужей.

Однажды девица-краса
В горах приют искала,
От злого изверга-отца
Младую жизнь спасала.

История ее проста:
Любовь всему причина.
Запретов дева не снесла
И отдалась мужчине.

Избранник был ее красив,
И честен, и отважен.
Но вот беда: семейства их
Жгли бурный огонь вражды.

Убили парня в ту же ночь,
Когда любовь открылась.
И девушка бежала прочь –
В ущельях темных скрылась.
От горя разум потеряв,
Бродила по ущельям,
И там ее отец нагнал,
Не ведая прощенья.

Сверкнул кинжал, раздался вскрик…
На камни пала дева.
И равнодушно злой старик
Смотрел на ее тело.

И в тот же миг пред старцем тем
Гор Господин явился
И молвил: «Нет пощады тем,
Кто злобе подчинился.

Тот, кто невинной кровь пролил,
Его не ждет прощенье.
И смерть не явится за ним –
Достоин он мучений.

Взмахнул рукой – и злой старик
Исчез. На его месте
Багровый вырос кровавик –
Цвет горечи и мести.

А тело девы молодой,
В тумане гор растаяв,
Произросло морынь-травой –
Цветком любви страданий…

… Ему подвластно все в горах,
И ветер верно служит,
Он летом мглой наводит страх,
Зимою – лютой стужей.

Главой поник, бредет один
По каменным распутьям…
Морынь-трава да кровавик
Устлали его путь.
Последние слова Ялинже произнесла совсем тихо, дрогнувшим от слез голосом: она вспомнила, как рассказывала эту легенду своему младшему сынишке, Фебу, и как восторженно горели глазенки последнего.

***
В тот день они сидели в горнице их большого дома в Ариливе, восьмилетний Феб сидел у нее на коленях, доверчиво прильнув темноволосой головенкой к плечу и, затаив дыхание, слушал печальное сказание. В какой-то из моментов со стороны дверного проема послышался скрип; Ялинже недовольно подняла голову, готовая по чем свет стоит отругать нарушившего их покой, но слова застряли у нее в горле: на пороге, улыбаясь, прислонившись к дверному косяку, стоял Ристан. Поймав ее взгляд, он заметно смутился; на его мужественном лице, пересеченном шрамом, отразилось, как в зеркале, лицо растерянной женщины.
-Прошу прощения, миледи, - поклонился он, - я ошибся дверью и не мог не заслушаться вашим рассказом…
Ялинже густо покраснела. Признание, что Ристан всегда желанный ее гость, так и рвались с языка, но совершенно неожиданно с величайшим изумлением она услышала свой собственный голос, сквозивший ледяным холодом:
-Монсеньер, мой муж живет в комнате напротив. Запомните это раз и навсегда, и постарайтесь больше никогда не ошибаться дверью.
Ристан внимательно посмотрел на нее и тихо промолвил:
-Я учту ваше пожелание, леди.
-Надеюсь на вашу память, - надменно сказала Ялинже.
Ристан еще раз склонил голову в знак почтения к жене друга и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
-Ох, ну вот!
Ялинже, закусив дрожащую нижнюю губу, уткнулась лицом в затылок Феба, сохранявшего все это время молчание, чувствуя, как по щекам поползли предательские змейки слез. Слишком долго носила она эту маску бесчувственной ледышки и эгоистичной гордячки, скрывая свои истинные чувства, слишком долго…она уже намертво пристыла к душе…что же делать…
-Что делать? – хрипло прошептала несчастная женщина.
Феб с усилием вывернулся из рук матери и, заглянув ей в лицо снизу вверх, вдруг сказал голосом Мораны:
-Интересная история. А я-то все гадала, отчего у кровавик-цветка ярко-алые листья в бурых пятнах, будто кровь на них брызнула…

***
-Интересная история, - резюмировала я по окончанию повествования, - а я-то все гадала, отчего у кровавик-цветка ярко-алые листья в бурых пятнах, будто на них кровь брызнула.
-Что?! – встрепенулась Ялинже, глянув на меня полубезумным взглядом дико блуждающих глаз. Я невольно отшатнулась:
-Что с тобой?
Женщина утерла неожиданно набежавшие на глаза слезы и вновь стала сама собой: холодной и горделиво-отчужденной.
-Извини. Нахлынули воспоминания, - и опять погрузилась в свои мысли.
-У нас тоже есть легенды о том, кого вы зовете Горным Господином, - вдруг подал голос Орлан, - только мы зовем его Горным Странником…
-Да неужели, - огрызнулась Ялинже, не глядя на него.
Я поспешила погасить назревающую свару:
-Так, обед закончен, давайте собираться и двигаться дальше…
Эльф с Ялинже поднялись, бросая друг на друга взгляды, не предвещающие ничего хорошего. Эльф поволок бревна обратно, где их взял, а мне велел по возможности замаскировать место нашей стоянки. «Военная хитрость», - пояснил он, не желая вдаваться в подробности.
Хитрость, так хитрость, кто бы спорил, но только не я. Искоса наблюдая за Ялинже, складывающей оставшуюся провизию в повозку (она не доверяла никому больше приближаться к ее драгоценной поклаже), я начала забрасывать потухающий костер снегом. Ох, дай этим двоим волю, передерутся. Вон уже как смотрят. Нет, надо что-то делать…
Только вот что именно предпринять, я додумать не успела. Желудок внезапно скрутило жгутом, сотни острейших ледяных иголок пронзили тело, в голове страшно зашумело и помутилось.
-Что…за…чертовщина… - прохрипела я, падая на колени перед полу засыпанным кострищем. Голос сорвался на стон, мгновенно перешедший в сип; руки задрожали и стали ватными, в глазах потемнело…реальность стала стремительно уплывать…
Последнее, что я помнила, был изумленно-испуганный возглас Орлана, болезненное оханье Ялинже и свою собственную безумную обиду на себя за то, что за всю свою короткую глупую и никчемную жизнь я так и не сделала ничего путного.
Потом я умерла.